Русский модерн – прерванный вектор пути России

Велика сила даты. Сегодня нам, как никогда, были близки страшные события, свершившиеся сто лет назад. И не раз поднимался вопрос: могло ли в России не случиться революции? Кто стал ее подлинными виновниками? Не беря на себя решения политических и историософских вопросов, поговорим о... культуре, в частности – о церковном искусстве, в котором, как в капле воды, отражаются многие процессы жизни страны.

 

Никто не станет спорить, что господствующий в обществе художественный стиль практически всегда соотносится со вкусами тех, кто этим обществом управляет. При сильной вертикали власти, имеющей влияние не только на «бытие» подданных, но и на их сознание, это особенно заметно: вспомним Петра I с его преобразованиями, благодаря которым резко изменилась и архитектура, в том числе церковная. Не всегда художественный стиль диктуется властью столь резко и декларативно, как при Петре. Но почти во все времена средние и низшие слои общества охотно копируют предпочтения высших; не стоит забывать и о значимости поддержки власть имущими представителей определенных направлений в искусстве.

От русско-византийского стиля – к русскому модерну

Последние цари из династии Романовых активно проявляли свою приверженность национальной стилистике. Уже Николай I волевым решением поменял проект готовившегося к возведению храма Христа Спасителя: с готического (то есть обращенного к европейской старине) на русско-византийский. Это послужило толчком к развитию неорусского стиля, из которого вырос отечественный модерн – стиль, породивший самобытные произведения ювелирного, прикладного искусства, памятники архитектуры и живописи.

Интересно, что в XIX столетии в отечественном искусстве, в том числе и церковном, происходили приблизительно те же процессы, что и в современном храмовом благоукрашении. Церковное искусство искало национальный путь развития после периода подчинения (в значительной мере – насильственного) тенденциям светского западного искусства – точно так же, как в наши дни благоукрашение нащупывает свой путь после десятилетий атеистического гнета. Обращенность к корням сначала проявлялась как историзм – прямое копирование элементов старины, зачастую весьма произвольно комбинирующихся между собой, за что этот стиль получил также именование эклектики. Одним из направлений данной стилистики был русско-византийский стиль, к которому относится, в частности, храм Христа Спасителя. Шли годы, художники осваивали и осмысляли новый для себя творческий язык – и рождалось нечто, органичное и отечественной старине, и своему времени – русский модерн.

Данное направление, как никакое иное, отвечало устроению души царя Александра III, который, как известно, даже своей повседневной одеждой избрал русскую косоворотку, и его сына – Государя-страстотерпца Николая Александровича. Любимой исторической эпохой последнего было царствование Алексея Михайловича Тишайшего – недаром и долгожданный наследник престола получил имя Алексея, а при дворе проводились исторические балы, на которых Император, его семья и придворные принимали вид жителей Руси XVII столетия.

Направление модерна с его обращенностью к старине и ее новым осмыслением было свойственно не только России. Во Франции он проявил себя как арт-нуво, в Германии родился югенд-стиль. Русский модерн не ограничился приверженностью отечественным корням: у него были различные направления, в частности – новое осмысление готики. И в том, что господствующим в России стало продолжение родной древности, проявилось настроение значительной части общества: как самих художников, так и их покровителей-меценатов, от Государя – до купцов и владельцев заводов.

Абрамцево: старинная сказка

Одной из главных «точек роста» русского модерна стал знаменитый Абрамцевский кружок, где под покровительством промышленника Саввы Мамонтова собирались художники, музыканты, актеры. Интересно, что параллельно этому кружку, национально ориентированному, существовало общество художников-передвижников, критически настроенных к современной им российской действительности и всячески ее обличавших. Воспоминания современников свидетельствуют, что у последних считалось неуместным создавать произведения, рисующие русскую жизнь в светлых тонах: священника – добрым и мудрым, военного – честным и справедливым... К слову сказать, многие из тех, кто свергал Государя Николая II и уничтожал русскую монархию, вовсе не стремились к разрушению исторической России. «Красный террор», стремление к мировой революции, гонение на Церковь и «буржуазное искусство» пришли после Октября. Деятели Февраля мечтали о культурной, демократической России без Царя – но, покусившись на Помазанника Божия, они получили нечто, противоположное своим чаяниям. Так действуют пути Промысла Божия: преступление влечет за собой не благополучие и развитие, а гибель либо очистительные скорби.

Но вернемся к модерну. Одним из известнейших плодов работы Абрамцевского кружка стал храм Спаса Нерукотворного, возведенный в 1882 году в самом Абрамцево, в усадьбе Саввы Мамонтова, по проекту В. М. Васнецова и В. Д. Поленова. Этот храм считается первым памятником русского модерна в церковном зодчестве и ярким его проявлением. Формы и убранство небольшой церкви не столько повторяют русскую старину, сколько передают представление о ней через призму романтического взгляда из конца XIX столетия. С орнаментами и изразцами, на  создание которых художники вдохновлялись изучением храмов Ярославля и Ростова Великого, соседствуют созданные вполне в духе новейшего времени яркие цветочные росписи клироса. Художники применяют древнехристианскую символику, по-своему осмысляя ее: белокаменный орнамент, обрамляющий вход в храм, включает в себя не только фигуру агнца – символ Спасителя, а также символы четырех евангелистов: орла, льва, тельца и человека, но и изображение петуха – напоминание об отречении Петра, и голову осла – аллюзию на вход Господень в Иерусалим. Белокаменная резьба, изразцы, массивный шлемовидный купол, ассиметричность деталей – все это станет классическими чертами, присущими храму, построенному в стилистике русского модерна.

Савва Мамонтов: промышленник и романтик

Формирование Абрамцевского кружка – историческая заслуга мецената Саввы Ивановича Мамонтова. Не все знают, что основной деятельностью благотворителя было железнодорожное строительство: именно он проложил железную дорогу от Москвы до Ярославля и далее до Архангельска, Каменноугольную Донецкую железную дорогу. Нередко работал практически без прибыли – ради пользы государства. «Я строю на века, ради потомков, а не ради барышей» - говорил он. При этом Савва Иванович не только покровительствовал людям искусства, но и сам, по словам современников, например, режиссера К.С. Станиславского, являлся «знатоком русской старины и большим художником». Он прекрасно пел, был талантливым художником и скульптором. Людьми искусства были и члены семьи мецената – так, его сын Андрей участвовал в росписях храма Христа Спасителя вместе с В. Васнецовым и М. Врубелем, а Сергей Саввич стал хорошим поэтом и драмматургом. В 1899 году Савва Иванович претерпел страшное потрясение: он совершил ошибку в бизнесе, разорился и даже оказался заключен в московскую Таганскую тюрьму, где провел несколько месяцев, пока не был освобожден оттуда по личному указанию императора Николая II. Впоследствии Савву Мамонтова оправдали, но разорение его было окончательным и бесповоротным.

Резиденция художников – в царской резиденции

Между тем, художники, создавшие русский модерн, продолжали работать. Некоторое время спустя центром их притяжения стала... царская резиденция. В 1905 году Император Николай Александрович с Августейшей семьей переселились на постоянное жительство в Царское село. В 1909 там началось возведение храма – причем Царь сразу же указал, что храм этот должен быть решен в древнерусском ключе.

Строился собор до 1912 года. В его возведении и благоукрашении участвовали многие из художников Абрамцевского кружка – в частности, В.М. Васнецов, ставший к этому времени признанным мэтром отечественной живописи и вносивший поправки в работу иконописцев, создававших иконостас, а также принимавший участие в разработке стенописи. В благоукрашении собора участвовали лучшие мастерские того времени, создававшие утварь, керамику, ювелирные изделия: церковно-художественные предприятия Оловянишникова, Хлебникова, Мишуковых, фабрики А. В. Голосова, Н. Т.Стулова и Сапожниковых, иконописная мастерская Н Л. и Г. П. Пашковых, керамический завод «Абрамцево» и другие.  Белокаменный собор, украшенный резьбой, мозаикой и росписями, стал достойным продолжением стиля русского модерна. Два его храма, верхний и нижний, отразили две стороны русского Православия: парадно-торжественную и сокровенно-молитвенную. В верхней церкви, напоминавшей своим убранством соборы Московского Кремля, проходили многолюдные праздничные богослужения; в нижней, «пещерной», любила уединенно молиться Царская семья.

Планировка храма в мельчайших подробностях учитывала особенности его использования. Так, у Феодоровского собора было устроено несколько отдельных входов, каждый из которых был оформлен декоративным, не повторяющимся крыльцом с шатровым завершением. С одного крыльца в собор входили Царственные особы, с другого – духовенство, с третьего – офицеры, с четвертого – нижние чины, и, наконец, с последнего – горожане. Солдаты, войдя в храм, спускались в нижний этаж, где для них была устроена «шинельная» - гардероб, и уже оттуда поднимались в назначенную им часть храма; у офицеров также был свой гардероб; близ входа горожан был свечной ящик и т.п. Духовенство, войдя со своего крыльца, могло направиться как в алтарь, так и в ризницу, а также в подклет храма.

Для служения в соборе были сшиты особые облачения. Их эскизы создал ни кто иной, как В. М. Васнецов. Он же разработал одеяния для служителей и певчих собора, напоминающие старинные стрелецкие кафтаны.

Вокруг строительства Федоровского собора и принадлежащего к нему комплекса зданий, получившего название Федоровского городка, сформировалось Общество возрождения художественной Руси. В него вошли А. М. и В. М. Васнецовы, М. В. Нестеров, И. Е. Репин, И. Я. Билибин, А. В. Щусев, Н. К. Рерих и другие.  В Федоровском городке находилась штаб-квартира Общества, в его Трапезной палате проходили заседания, здесь собиралась коллекция церковной утвари, предметов русской старины и народного искусства. Сам городок был стилизованным выражением старинных архитектурных направлений разных губерний России, своеобразным памятником отечественной старине. Император не только выделял крупные суммы из личных средств на возведение собора и городка, но и контролировал ход дела, вникал в детали, присутствовал при ключевых событиях. Строительство царской резиденции в исконно русских традициях, формирование центра возрождения этих традиций фактически при дворце было сигналом, указующим обществу направление развития.

Марфо-Мариинская обитель: памятник святости и искусства

В то время, когда в Царском селе строился Федоровский городок, начиная с 1909 года, в центре Москвы, на Большой Ордынке, возводилась Марфо-Мариинская обитель милосердия – еще один памятник русского модерна и свидетель святости членов последней Царской семьи России. Вдохновительницей и непосредственной участницей ее создания стала будущая преподобномученица Великая Княгиня Елисавета Феодоровна. Здесь, среди проработанной до мельчайших деталей архитектуры, Великая княгиня Елисавета собственноручно лечила подобранных на улице нищих, кормила голодных детей, помогала найти новый путь в жизни потерявшим себя женщинам из самых низов общества... Заботясь о спасении всех, кому она могла помочь, святая княгиня уделяла внимание и тому, чтобы жизнь их была окружена красотой и гармонией. В частности, для сестер Марфо-Мариинской обители была разработана особая форма, напоминающая монашеское облачение, но более изящная. Отсюда, из своего любимого детища, она отправилась в ссылку, закончившуюся мученической смертью в заброшенной шахте близ Алапаевска...

Архитектором зданий обители стал А. В. Щусев, росписи Покровского собора выполнила М. В. Нестеров (верхний храм) и П. Д. Корин (крипта). Фасады собора украсили каменные резные вставки, созданные Н. Я. Тамонькиным. Храм ассиметричен: с каждой стороны он имеет совершенно особый, не повторяющийся вид. В его облике – и отсыл к древнерусской старине, к Псковскому и Владимирскому зодчеству, и нечто, немыслимое в иную эпоху, кроме времен русского модерна с его свободой творчества.

Таким и был русский модерн: свободным и обращенным к родной древности. Люди, его создававшие: Цари и промышленники, монахи и художники – люди, строили жизнь современной им России, любили ее прошлое и заботились о будущем. В этом единении времен, в соработничестве людей искусства и людей дела была великая сила... Но грянула революция.

Алина Сергейчук