В конце 2021 года верующих всколыхнуло известие о том, что проект реконструкции собора, принятый Комиссией по национальному наследию и архитектуре Франции, предполагает существенные изменения не только в его внешнем и внутреннем облике, но и в самой концепции этого древнего христианского храма.
Когда в апреле 2019 г. экраны гаджетов и телевизоров заполнились кадрами горящего собора Парижской Богоматери, сердца православных сжимались от боли. Дело не только в том, что Нотр-Дам – прекрасный памятник мировой культуры. Непревзойденная архитектура, изящные окна, украшенные изысканными витражами – творением мастеров XII–XIII столетий, тройной западный фасад с порталами, украшенными сложнейшими скульптурными композициями и даже знаменитые горгулии. Собор, который мы видим сегодня, был возведен на месте древнейшей базилики Святого Стефана – первой христианской церкви Парижа. Это произошло задолго до разделения на православных и католиков. Там молились святая Женевьева и другие общехристианские святые. В Нотр-Дам хранились великие святыни, в том числе Терновый Венец Спасителя. Когда по всему миру начался сбор средств на восстановление собора, участие в нем приняли многие из наших соотечественников. В результате был собран, ни больше ни меньше, миллиард евро.
Самый известный из храмов Франции давно стал своеобразным символом судеб Европы и мира. Его история запечатлела наиболее драматичные повороты истории. Во время Великой – по своим беззакониям – французской революции 1739-1799 гг. безбожники посадили на престол Нотр-Дам блудницу, гордо наименованную ими богиней разума. В храме прекратили богослужения, дав ему новое имя – «Дворец разума». (Он был возвращен Церкви и заново освящен после пережитого осквернения лишь в 1802 году).
Начиная с 1789 года, собор подвергался грабежам. Многие его драгоценные статуи погибли или серьезно пострадали. Революционеры рубили головы изваяниям иудейских царей, не понимая, что расправляются не с ненавистным им принципом монархии, а с историей и искусством собственной страны. Пострадали все крупные скульптуры на западном фасаде, за исключением фигуры Божией Матери. Годы спустя они были созданы заново, и теперь мы видим их копии. Впрочем, и многие из оригиналов восстановили – но уже не для храма, а для экспозиции музея Клюни.
Возрождению собора помог писатель Виктор Гюго: храм стал одним из героев его романа, увидевшего свет в 1831 г., и это заставило вновь полюбить его забывшую или забывающую о Боге общественность. Люди обратили внимание на то, что памятник архитектуры, столь ярко описанный в книге, заброшен, закопчен и нуждается в реставрации. Собор стали приводить в порядок. Активные реставрационные работы шли в 40-е годы XIX века.
В 2005 г. вышла книга талантливой писательницы Елены Чудиновой «Мечеть Парижской Богоматери». Многих поразили трагизм и смелость предположений автора, согласно которым к 2048 году Париж, как и другие города Франции, оказывается в руках радикально настроенных исламистов: коренные жители производили на свет слишком мало детей и были слишком инертны, чтобы устоять перед напором и активностью мигрантов. Старинный храм, обращенный в мечеть и развернувшаяся вокруг него деятельность небольшой кучки верных Христу парижан стали центром динамичного и острого, местами трагического сюжета. Сегодня очевидно, что с каждым годом реалистичность антиутопии возрастает. Мы не знаем, что ждет нас впереди, но сегодня над собором Парижской Богоматери нависла не меньшая угроза – превращение в некий просветительский центр, лишенный сакральности. В манифест экуменизма, который на самом деле не примиряет религии, а отрицает их все. Ведь каждая из них – это путь к Богу или попытка найти таковой. Идти вперед, не будучи убежденным в правильности направления, невозможно – и потому современное либеральное отрицание абсолютных истин попросту перечеркивает саму возможность глубокой веры.
Провозглашая цель увеличить популярность собора среди туристов, при его реконструкции планируется внести изменения и в те части старинного храма, которые не пострадали при пожаре. Архитекторы намерены широко использовать новейшие технологии и приемы. Классические произведения искусства, в том числе скульптуры, хотят заменить современным искусством. Так, на стены планируют нанести современную живопись, граничащую с граффити. Ее дополнят цитатами из Библии на разных языках. Световые и звуковые эффекты помогут «лучшему погружению в атмосферу». Освещение будет меняться в зависимости от времени года, а на древние стены станут проецировать видео. Оформлять интерьер собора поручается современным французским художникам. Значительную часть внутреннего убранства планируется попросту вынести из храма или переместить. Например, табернакли – ниши с навесами для статуй святых, своеобразные киоты – будут передвинуты, дабы «освободить больше места для посетителей». Представители католической церкви поясняют, что эти новшества «помогут миллионам посетителей собора в простой и доступной форме понять основы христианской религии». Настоятель собора Патрик Шове утверждает, что модернизация сделает посещение памятника легче и приятнее для представителей всех конфессий, создаст диалог между средневековой архитектурой Нотр-Дам и современностью. Элизабет Лев, профессор римского филиала Университета Святого Духа Дюкейна, характеризует проект как «попытку привлечь молодежь, соответствовать реалиям». А вот Парижский архитектор Морис Куло с горечью отметил, что «в собор пришел Дисней со своими мультфильмами... Создается какой-то детский парк развлечений». К нему присоединились более ста представителей французской общественности: историки, искусствоведы, эксперты по охране памятников, философы и бизнесмены, опубликовавшие в газете Le Figaro открытое письмо, в котором «внедрение в храм модных «информационных устройств» именуется вздором и китчем.
Стремление приблизить церковное к светскому ради якобы лучшего его восприятия – страшный соблазн и опасность. Подмена общения с Богом просветительской деятельностью происходит из-за забвения о том, что Бог – живой Участник нашей жизни, а не отвлеченная идея. Что Он требует обращенности к Себе и служения людям именно ради их Творца. Что Он помогает добру, управляет жизнью – а потому мы должны следовать Его воле, которая выражается, в том числе, и в Предании Церкви. А это значит – не подгонять Церковь под моду века сего, а в максимальной полноте являть ее духовное величие – зная и веря, что это привлечет сердца людей.
В том, что полигоном для перестройки храма в культурно-развлекательный объект стал один из самых прекрасных готических соборов, есть нечто пугающе-закономерное и символичное. Готика с ее устремленностью ввысь, драматичной, почти надрывной – словно застывший в камне крик к далекому, скрывшемуся где-то за облаками Богу. Это сублимация католицизма, где вера устремлена ко Христу, но не дает живого единения с ним. В католицизме нет исихазма – учения о том, как человек принимает в свое сердце энергию Бога – благодать, как она делает своего носителя единым целым со Христом, так что «уже не я живу, но живет во мне Христос» (галл. 2, 20) – эта сверхзадача, сформулированная в послании к Галатам святым апостолом Павлом.
Итак, храм, помогающий людям обратиться к Творцу, но не дающий реального единения с Ним, постепенно начинает восприниматься как место благих – но человеческих дел. Недаром логическим продолжением католицизма стал протестантизм, где место Таинства фактически заняла одна лишь проповедь. Потеря сакральности приводит к растворению религии как таковой, превращению ее в нравственное учение «за все хорошее и против всего плохого». Эта опасность существует и для нас, православных, когда мы вместо того, чтобы стремиться к Богообщению, ставить на первое место участие в Таинствах, очищение души и молитву, сосредотачиваемся на общественной деятельности. «Сие надлежало делать, и того не оставлять» (Мф. 23, 23). Ну а логичным продолжением устремленности к добру ради него самого, без Бога, становится потеря ориентиров: что такое добро, а что зло – и толерантно ли вообще проводить границу между ними? На Западе этот процесс, похоже, входит в решительную фазу.
Алина Сергейчук