Как строились и возрождались первые в постсоветской России храмы – на энтузиазме, часто наивном до дерзости, но покрываемом Божественной благодатью! Помнить об этом стоит, чтобы не терять горения духа, а еще – чтобы не забывать радоваться обилию храмов, доступности духовной литературы, икон, церковной утвари. Мы беседуем с Мариной Петровной Клочковой – главным редактором нашего издательства. В конце 1980-х годов она вместе с единомышленниками стала организатором строительства первого храма в г. Обнинск Калужской области.
- Марина Петровна, расскажите, как возникла идея строить храм?
- Начиналось все с воскресной школы. А точнее – с горячего желания узнать о православной вере. Сама не могу понять, как оно появилось. Но тогда, в 1989 году, информации о Православии у нас не было. Советский человек мог получить лишь урывки знаний из классики: Достоевского, Булгакова. В те годы я жила в Обнинске Калужской области. Это гордый город: построенный в советское время, научный, в нем находится, ни больше, ни меньше, первая в мире атомная электростанция. Церквей там, конечно, не было. А вот в Белкино, селе около Обнинска, верующим возвратили маленький домовый храм в честь святых Бориса и Глеба. Туда назначили молодого прогрессивного священника, он стал проводить лекции, и на них собиралось множество людей. Однажды перед тем, как начать говорить, он предложил помолиться. Это потрясло меня: как, мы же не знаем никаких молитв... Кажется, батюшка прочел молитву Святому Духу – «Царю Небесный». После этого я пошла в храм и довольно дорого купила там самиздатовский молитвослов. Открыла его ...и ничего не отозвалось в душе. Тогда я поняла, что надо получать знания дальше. Я даже обратилась к этому батюшке и попросила у него какую-нибудь книгу. Он пообещал. После этого я стала ходить на службы, а по их окончании подходить к священнику и спрашивать, не принес ли он мне книгу. И каждый раз он с обаятельной стеснительной улыбкой отвечал, что нет. В конце концов, я дождалась своего: батюшка вытащил из кармана нечто, отпечатанное на папиросной бумаге микроскопическими буквами. Это оказался тот же молитвослов, но с комментариями, с переводом. Но это опять было не то, о чем я мечтала! Такой голод знаний о вере тогда царил. И вот в один прекрасный день я увидела в местной газете объявление, что в Обнинске открывается воскресная школа. Я поняла: «Вот оно»! И, конечно же, записала туда сына и дочь и стала ходить на занятия вместе с ними.
- Воскресная школа открылась при храме?
- Нет. Это была частная инициатива, конечно, поддержанная духовенством. Организатором, директором и преподавателем в одном лице была Ирина Борисовна Есинская, супруга иконописца. Обустроить школу при храме не удалось, и мы занимались в помещениях, о предоставлении которых удавалось договориться: в каком-то пионерлагере, еще где-то. С первых же занятий мне было очень интересно, понятно – при моем-то нулевом уровне познаний о Православии.
- Воскресная школа была востребована?
- Еще бы! В те годы к вере потянулось огромное количество людей. Например, в храме в Белкино во время богослужений протолкнуться внутрь было просто невозможно. Когда там совершали Крещение, люди становились спиралью вокруг купели, а священник обходил эти круги. Конечно, и нашу воскресную школу люди приняли с радостью. Дети в ней не только познавали основы Православия, но и рисовали, лепили, готовились к праздникам.
-Ваш голод духовных знаний был утолен?
- Я все равно чувствовала, что мне все же нужна литература. Однажды, придя в гости к знакомым, я увидела у их детей Библию с картинками, изданную протестантами. Она была приобретена в Москве, на вернисаже в Измайлово. Я загорелась желанием приобрести такую же и отправилась на Москву. Денег было немного, и удержаться от соблазна потратить их на что-то другое было сложно. Но я крепилась. Однако Библии в картинках не было. Проходив несколько часов, я, наконец, нашла – но не ее, а учебник Закона Божия, составленный протоиереем Серафимом Слободским. Скрепя сердце, купила его – не понимая, насколько это лучше протестантского пересказа Библии для детей! Эта книга прекрасна: понятна, охватывает все основные вопросы веры, снабжена научными комментариями. Я оценила это лишь некоторое время спустя.
- В те годы Калужскую епархию возглавил митрополит Климент. Вы общались с ним?
- Да. Оставаясь ученицей воскресной школы, я, тем не менее, довольно скоро вошла в актив ее организаторов. У нас была мечта: чтобы школу окормлял священник. Однажды мы решили отправиться к правящему архиерею и попросить его дать нашей воскресной школе батюшку. В назначенный день мы с Ириной Борисовной отправились в Калугу. Отыскали епархиальное управление – оно располагалось в маленьком одноэтажном домике. Владыка – это был митрополит Климент – радушно принял нас. Оказалось, что он только что прибыл из США, где возглавлял представительство Русской Православной Церкви, он даже говорил тогда с небольшим акцентом. Владыка был очень доброжелателен, но сказал, что священника нам дать не может, потому что у нас нет храма. Он беседовал с нами почти как с детьми: «Дам я вам батюшку, а ему даже кадило раздуть будет негде. Священнику нужен храм». – «Да, владыка, нужен храм!» – «А у вас его нет». – «Нет, но мы хотим! Владыка, сделайте, чтобы у нас был храм!» – «Благословляю вас строить храм в Обнинске!» Мы ушли из епархиального управления окрыленными, хотя священника нам и не дали. Зато мы загорелись идеей. Сомнений в возможности ее осуществления у нас не было. Мы будем строить в Обнинске храм, чтобы у наших детей в воскресной школе был батюшка!
- Не было ли у вас каких-то особых знаков благословения Божия на святое дело?
- Не мне судить. Но необычный случай произошел. Получив благословение владыки, на другой день мы с Ириной Борисовной поехали в окрестности Боровска, где в селе Рябушки на высокой горе стоял действующий приходской храм в честь великомученика Димитрия Солунского. Мы хотели попасть на вечерню, но припозднились. В сельской местности часто рано начинают вечерние богослужения. Оказавшись у закрытой двери, мы решили хотя бы прогуляться по погосту. Подошли к краю горы и вдруг услышали церковное пение. Откуда оно звучало? – Внизу, в пойме реки Протвы мы увидели Боровский монастырь, и нам подумалось, что пение доносится оттуда, хотя расстояние было слишком велико. Но мы спустились с горы и направились к монастырю. Пение вело нас – как звезда волхвов... Мы не знали, что в монастыре, до недавнего времени закрытом, уже действовал больничный Ильинский храм. Подошли к стенам обители, зашли внутрь, дошли до двери Ильинского храма... и пение стихло! Мы открыли дверь. Внутри совершалась служба, стояли монахи в черных рясах. На клиросе читал отец Власий – известный впоследствии старец. Он произносил псалмы наизусть: перед ним лежала книга, но батюшка не заглядывал в нее. Когда мы зашли, он слегка повернул голову и с улыбкой посмотрел на нас. Ирина Борисовна знала о. Власия – она крестилась у него, когда он служил в Боровске на приходе. По окончании службы мы подошли к о. Власию и сказали, что собираемся строить церковь. Батюшка снова слегка улыбнулся и сказал: «А я знаю».
- Благословение владыки, старца – это прекрасно. Но требовалось еще и разрешение от светских властей?
- Мы зарегистрировали приход, председателем совета которого стала я, открыли счет в банке – этому научил нас владыка. Было начало лета. Сидя на кухне «хрущевки», мы с Ириной Борисовной и нашей инициативной группой изучили карту Обнинска и нашли место, которое сочли достойным возведения первой в городе церкви – посвятить ее решили Державной иконе Пресвятой Богородицы. Конечно, в самом центре города. Записались на прием к главному архитектору. Он находился в отпуске, но нас принял его молодой заместитель Игорь Миронов, оказавшийся моим соседом по дому. Игорь Михайлович проникся нашим делом, но пояснил, что даже если решение горсовета будет положительным, на отвод земли и создание проекта уйдет два-три года. Мы же хотели начать строить прямо сейчас, в августе-сентябре. Поэтому он посоветовал нам начать возводить маленькую часовню, но не в центре, а на старом, уже закрытом городском кладбище на Кончаловских горах. А параллельно – оформлять документы на строительство большой церкви. И вот мы пришли на кладбище. Никого из администрации там не было, зато мы обнаружили в красивом месте, на пригорке заброшенную сторожку. Мы представили, как красиво на этом месте будет смотреться часовня...
- А деньги на строительство?
- По объявлению в газете я нашла строительный кооператив, руководитель которого согласился построить часовню в долг, в счет будущих пожертвований. Сторожку убрали, и стройка началась. Конечно, параллельно мы искали благотворителей. Три кооператора согласились сделать солидные взносы. Супруг Ирины Борисовны иконописец Александр Есинский написал иконы, и мы подарили их нашим меценатам в благодарность за помощь. Были и небольшие пожертвования, приходили переводы по почте. Тех, кто делал их, мы благодарили. Я поехала в Лавру, купила там красивые открытки с ее видами. На них я поставила печать нашего прихода – большую, с крестом. И в ответ на каждый перевод писала какие-то добрые слова, обращаясь к жертвователю по имени. Проводила за этим делом вечера. Потом, когда храм открылся, я слышала, как бабушки рассказывали друг другу: «Мне такую открытку прислали, с храмом, в золоте... Золотая открытка!»
- И вот, настало время закладки первого камня...
- Она стала большим событием! Когда фундамент был готов, я позвонила в епархиальное управление и сказала: «Владыка, благословите закладывать первый камень часовни. И надо решить, в честь кого она будет». Большой-то храм, в центре, мы хотели посвятить Державной иконе Божией Матери. А часовню, посовещавшись с владыкой, решили посвятить святителю Тихону, патриарху Московскому – его тогда только что прославили в лике святых. Кстати, вскоре созрело решение строить не часовню, а небольшой храм. Совершить закладку камня владыка благословил отца Ростислава Колупаева из храма Спас-Загорье, находящегося через реку от Обнинска. Чин закладки камня мы изучили по «Настольной книге священнослужителя» – к тому времени она стала выходить, я на нее подписалась, и для меня она тоже стала настольной. И владыка, спаси его Господь, нам все объяснял, советовал. Мы у него были первыми, многое отрабатывали вместе. Например, мы с ним составили устав прихода – типового тогда не существовало.
- Кто же изготовил закладной камень?
- Нам приходилось часто вдохновлять людей на бесплатные работы. Вот и в этот раз мы пришли в гранитную мастерскую и рассказали о храме. Мастера откликнулись и пожертвовали огромное надгробие из черного гранита. Мы составили текст, вручили его гравировщику. Накануне закладки я приехала в мастерскую рано утром и увидела, как этот труженик спит над камнем с почти законченным текстом, держа зубило в руках – он работал всю ночь! Заглянув через плечо гравировщика, я стала читать... и увидела в тексте ошибки. Разбудила его, и как-то мы их стали исправлять.
- А потом этот громадный камень надо было доставить к месту строительства...
- Один добрый человек повез его на своем «Запорожце», и эта глыба пробила дно автомобиля! По чину закладки камень следовало на носилках поднести к месту строительства. Его подняли шесть мужчин, понесли по прогибающимся мосткам к фундаменту... Слава Богу, все закончилось хорошо – камень занял свое место. Были и другие интересные моменты. Например, на месте будущего алтаря росла огромная старая липа. Чтобы срубить ее, я снова отправилась на прием к главному архитектору – за разрешением. Где-то мы прочли о традиции устраивать престол над пнем старинного дерева, которое символизирует Древо Жизни. Я рассказала о ней Игорю Михайловичу, он впечатлился и разрешил порубку. Над пнем действительно был устроен престол.
- Храм освятили на Пасху.
- Да. Иерейским чином. Совершить освящение и первое богослужение владыка благословил отца Георгия (впоследствии в монашестве Дионисия) Ладоху, который тогда служил в Малоярославецком монастыре. Приход дал объявление в газете о богослужении. И вот, ранним пасхальным утром мы с мужем поехали за батюшкой Георгием. В пути задержались, возвращались к самому времени начала службы. Нам предстояло переехать железнодорожные пути, где часто подолгу был закрыт шлагбаум. Как же я молилась, чтобы он был открыт! И шлагбаум был открыт! Когда мы подъезжали к Кончаловским горам, нам открлось удивительное зрелище. Не только вся дорога, но и сама гора, на которой находилось кладбище, была сплошь покрыта народом. Людской поток шел к храму. Жители Обнинска откликнулись на наше объявление. Многие и так посещали могилки родных на Пасху, а тут еще и первая служба! Чтобы довезти священника до храма, мне пришлось выбраться из машины и, идя перед ней, просить людей посторониться.
- А оплатить строительство храма вам удалось?
- Недостававшие деньги были собраны как раз на этой службе! Готовясь к освящению храма, мы заказали несколько ящиков для пожертвований – прозрачные «аквариумы» из плексиглаза, снабженные крышкой с прорезью. Нам хотелось, чтобы люди видели, как собираются пожертвования. Поскольку молящихся было очень много, они не могли не только зайти в храм, но даже подойти к ящику для пожертвований. И тогда мы пустили его по рукам, над головами собравшихся. Это было удивительное зрелище: над толпой плывет этот прозрачный ящик, и люди протягивают руки, чтобы опустить в него деньги на храм! Ящик набили полностью, потом стали утрамбовывать, чтобы больше уместилось... Этих средств хватило, чтобы оплатить строительство и еще сделать церковную ограду.
- Неужели никто не препятствовал строительству первой в городе церкви?
- В то время был большой духовный подъем, люди тянулись к вере, а многие – просто ко всему новому. Мы радовались, что наконец «разрешили в Бога верить». Поэтому нам почти все шли навстречу. С воинственными храмоборцами мы столкнулись позже, когда стали строить большой храм в центре города. Помню, как на посвященном ему собрании одна жительница близлежащего дома стала очень эмоционально сетовать, что ее будут будить колокола. Тогда главный архитектор храма – человек темпераментный – выскочил на сцену и ответил: «Да у вас тут автостоянку сделают, и сигнализация от машин будет вас беспокоить круглые сутки!» – «А мы хотим сделать здесь сквер!» - «Да мы вам вокруг храма такой сад посадим!..» Но большой храм уже строили не мы: его возведение возглавил сам владыка. А я поступила в Свято-Тихоновский институт, чтобы наконец получать знания, которых так жаждала.
- Вы добились того, к чему стремились: в воскресной школе появился священник?
- Да. Отец Ростислав, который стал служить в построенном нами храме, сделался и руководителем воскресной школы. Потом у нас была вторая, затем третья воскресная школа – это уже был целый духовно-просветительский центр. Он действовал в бывшем клубе расформированной воинской части. Там уже у нас официально учились и дети, и взрослые, было несколько групп. Мы выпускали газету, проводили праздники. Закончив ПСТГУ, я тоже преподавала ребятишкам. Помню, как дети боролись, чтобы занять место поближе ко мне – это очень трогало. А со взрослыми больше занимался еще один батюшка, отец Геннадий, они любили его.
- Мало построить храм, важно приобрести утварь, все обустроить...
- Церковной утвари в то время практически не было, точнее была Софринская, в то врем слишком дорогая для нас. Первые крещения батюшка совершал в тазу, поливая из пластмассового кувшина. Иконы для храма мы заказывали у иконописцев. Отыскивали и старинные образа. В Преображенской церкви села Спас-Загорье нас пустили в подвал, где лежали старинные хоругви, утварь, даже потемневшие иконы. Все это находилось в сырости, в плохом состоянии. Мы взяли то, что можно было восстановить. Дома мы разворачивали эти старинные иконы, написанные на холстах, и из тазика смывали с них черную плесень... Помню, как стал виден лик Пресвятой Богородицы, написанный несколько наивно, в живописной манере XIX века... Этот образ и сейчас находится в Тихоновском храме. Еще нам отдали старинные оклады, сделанные из какого-то светлого сплава, видимо, снятые с иконостаса. Под них мы заказали художнику иконы: Снятие со Креста, Вознесение... Сшить облачения вызвалась одна из прихожанок. Ткань она приобрела недорогую, и она оказалась непрочной. Вскоре на том месте, где у священника находится наперсный крест, из фелони стали вытаскиваться нитки, возникла целая бахрома, но ни батюшку, ни прихожан это не смущало. Нам приходилось думать и о том, как стирать облачения, как печь просфоры... К счастью, насчет просфор удалось договориться с приходом, где была своя просфорня.
- Некоторые с предубеждением относятся к иконам, написанным в XVIII–XIX веках в живописной манере.
- А у нас именно с такой иконой произошло чудо! Однажды поздно вечером мне позвонил отец Геннадий: «Марина, приходи скорее, икона обновляется!» Это происходило в храме святых Веры, Надежды и Любови в нашем духовном центре. Кто-то пожертвовал туда образ – большую абсолютно черную доску, на которой не просматривалась даже фигура. Его повесили в храме. И вот, когда я приехала, то увидела, что эта икона светлеет. Уже можно было различить две фигуры: святую мученицу Ирину в великолепном одеянии и стоящего перед ней ангела. К нашей радости икона оказалась очень тонкого и богатого письма. Она менялась с каждым днем, становилось видно все больше. Поручи на одеянии ангела с изображенными на них драгоценными каменьями, прекрасный нежный лик святой... Когда икона полностью просветлела, она стала мироточить – покрываться маслянистыми каплями. Мы даже отправились к владыке Клименту, который в то время уже находился в Москве, и рассказали ему об этом чуде. Некоторое время спустя отец Геннадий отдал икону на реставрацию, хотя ее состояние и так было хорошим – только между досок были трещины. Признаться честно, меня результат не порадовал. Все же современные художники не могут сравниться со старинными. Как раз в это время я переехала в Москву. Когда несколько лет спустя я вновь попала в этот храм, то увидела, что икона святой Ирины обновилась вновь: она сбросила с себя наложенную реставратором краску, которая скаталась в шарики и стала опадать – а взорам открылся изначальный лик. Так святая мученица сама решила судьбу своего образа. Может быть, это указание на то, что и в самом строительстве, и в обустройстве храмов участвуют Сам Господь и Его угодники.
Беседовала Алина Сергейчук