О нарышкинском барокко

Нарышкинское барокко – глубоко национальное, отечественное направление церковного зодчества. Само название его достаточно условно. Некоторые из исследователей оспаривают употребление в отношении него термина «барокко», предлагая заменить его на «нарышкинский стиль»

 

Можно ли отказаться от упоминания о боярах Нарышкиных, апеллируя тем, что не одни они строили в этом направлении, да и нельзя утверждать, что с них это направление началось. И предложить остановиться на именовании «московское барокко». Но церковные и светские здания, построенные в этой затейливой стилистике, можно встретить далеко за пределами Первопрестольной. И все же – Нарышкины. И все же – Москва. Одним из первых и известнейших памятников Нарышкинского барокко считается церковь Покрова в Филях, построенная в самом конце XVII столетия дядей императора Петра Великого Львом Кирилловичем Нарышкиным. Брат царицы мог не стеснять себя ни в средствах, ни в широте творческой фантазии. Благо, на дворе было время, когда русская архитектура взирала на западные образцы с интересом и открытостью, но без той, зачастую принудительной, подражательности, которая войдет во все сферы русской жизни совсем скоро, когда державный племянник строителя Покровской церкви «встанет на крыло». Исследователи предполагают, что идея облика великолепного пятиярусного храма принадлежит самому Нарышкину. Боярин возвел церковь в благодарность Пресвятой Богородице, избавившей его от лютой смерти среди безумств стрелецкого бунта. Лев Кириллович молил Пречистую покрыть его Своим Омофором, припадал и к образу Нерукотворного Спаса. Потому и посвятил нижний зимний храм Покрову, а летний верхний – Нерукотворному образу Христову. Жемчужина церковного зодчества покорила и Петра Великого. Более того, император сам принял участие в ее благоукрашении: привез из Европы прекрасные витражи, украсив ими окна храма. Петр I неоднократно молился во вновь возведенной церкви. Некоторые отмечают, что лик архидиакона Стефана, написанный на боковой двери иконостаса верхнего храма, напоминает портрет молодого царя-преобразователя.

Раннее русское барокко удивительно свободно и внутренне едино. Оно не знает четкого разграничения между материалами и даже между архитектурными деталями. Одну и ту же пластику резного узора можно увидеть на каменной плоскости храмовых стен и на золоте иконостасов. Так фасады Надкладезной часовни Троице-Сергиевой Лавры украшены каменными колоннами, объемные виноградные гроздья которых скорее ожидаешь увидеть вырезанными в дереве на каком-либо роскошном иконостасе. Практически одинаковые очертания могут иметь затейливое обрамление окна и киот для иконы. Это особенно ярко заметно в «строгановской» церкви (соборе Рождества Пресвятой Богородицы) Нижнего Новгорода (впрочем, если разделять течения русского барокко особенно скрупулезно, то это уже не нарышкинское, а строгановское ответвление данного стиля).

Насколько же «нарышкинский стиль» близок к направлению барокко, покорившему Европу в XVIII веке? И что, собственно, он взял от «классического» барокко? – Не так уж много. Может быть, только пышность, декоративность и выразительность. И не меньше, чем из барокко, «нарышкинский стиль» перенял у других архитектурных направлений своего времени: маньеризма, романтизма, готики, ренессанса. В то же время изобразительные элементы, заимствованные у европейских стилей, русское барокко использовало по-своему, в соответствии с отечественной традицией зодчества. Например, декоративные элементы отделки: резьба по камню, лепнина – применялись не для структурирования и членения плоскостей стен, а для обрамления уже имеющихся архитектурных элементов: пролетов, ребер. Такой прием традиционен и для русского деревянного зодчества.

Остановимся на этой мысли: сопоставлении русского барокко и деревянной архитектуры. Ярусные храмы с пристройками, галереями, выразительными высокими крыльцами и лестницами; резные пояса и наличники, покрывающие границы архитектурных объемов... Если отвлечься от разницы фактур и цветов, обнаружится удивительное родство между деревянной и каменной архитектурой Руси XVII – нач. XVIII вв. Та же Покровская церковь в Филях может быть отнесена к традиционному русскому типу храма «иже под колоколы». Четкое разграничение ее объемов (колокольня, верхний храм, подклет) характерно для отечественного зодчества и совсем не свойственно европейскому барокко.

Многие исследователи видят в узорной пышности церковного искусства XVII – нач. XVIII веков признак обмирщения, которое достигнет своего апогея в преобразованиях Петра I и последующих правлениях. И впрямь: отхождение от аскетического идеала налицо. Чего стоят только широкие, распахнутые навстречу находящемуся за церковными стенами миру, окна – противоположность узеньким оконцам-бойницам древнерусских храмов, зримо призывавшим молящихся отрешиться от всего земного. И все же не будем судить. У каждой эпохи свой язык, свое восприятие, своя символика. Время Алексея Михайловича Тишайшего, когда сформировался стиль узорочья, логическим продолжением которого стало русское барокко, не знало разделения на церковное и светское – как, отметим, и древняя Византия. Царь участвовал в религиозных процессиях наравне с патриархом и носил одеяние, имеющее явные признаки религиозного облачения, в частности наперсный крест. Не только пышное убранство храмов, но и самые дворцы и усадьбы царя строились с замыслом уподобить их прекрасному райскому саду. Ту же мысль несет в себе и пышное нарышкинское барокко.

Нарышкинское барокко стало мостиком от русского узорочья к европейским архитектурным стилям с их четко проработанными формами, едиными для церковных и светских зданий. После него пришли Петровское барокко, а затем – менее известные Строгановское, Аннинское, Голицынское и, наконец, Елизаветинское барокко, сгладившее крайности трех последних.

 

Алина Сергейчук