В убранстве храма нет ничего случайного. Почему с ходом столетий иконостас в русском храме становился все выше? Когда прервался этот процесс? И происходили ли подобные процессы в православных храмах других стран?
Как известно, иконостас пришел на Русь вместе с ее Крещением. В это время он был двухъярусным. Первые трехъярусные алтарные преграды появились в начале XV века, а формирование высокого – до 7 ярусов – иконостаса завершилось в XVII столетии. Рост русского иконостаса совпал с периодом расцвета русского исихазма. Первый известный нам трехъярусный иконостас был создан Феофаном Греком и его помощниками, среди которых был молодой инок Андрей Рублев – будущий изограф непревзойденного образа Троицы. Тябловая алтарная преграда с ее строгими молитвенными образами давала возможность всмотреться в лик Спасителя, Богоматери. Увидеть лики святых – тех, кто уже прошел путь, к которому призван каждый из молящихся в храме. И русская душа с присущей ей широтой стремилась к тому, чтобы образов этих становилось больше, чтобы полнее раскрывался образ Горнего мира в храме – месте соприкосновения земного и небесного, доступном каждому.
Иконостас кафедрального собора г. Воронеж, работа Свято-Троицкого братства г. Щигры
С каждым столетием русский храм все более наполнялся зрительными образами Горнего мира. С высоким иконостасом соседствовала стенопись, которая фактически имела ту же структуру: живописные сюжеты располагались рядами. Сюжетные фрагменты композиции имели прямоугольную форму и отделялись друг от друга тонкими линиями, так что стены были сплошь покрыты живописным ковром. Разница между иконостасом и стенописью в композиционном плане состояла лишь в том, что на образах в иконостасе фигуры были статичными, а значительную часть стенописи составляли динамичные сюжетные композиции, являвшие взору события из Священной истории.
XVIII век нарушил логику развития убранства русского храма: в нее вторглись закономерности светских архитектурных стилей. Разрушил, но не смог уничтожить ее полностью. Иконостас эпохи Петра I представлял собой сложное архитектурное сооружение с минимумом икон. Эта тенденция продолжилась и позднее: в эпоху классицизма число и площадь икон на алтарной преграде существенно уступали месту и значению, отводимым декоративным элементам. То же самое происходило и со стенописью: заключенные в картуши сложной формы 
живописные сюжеты теперь были отделены друг от друга пространствами орнаментов и фонов. Если взглянуть шире, процесс этот был всеобъемлющим: ведь и в богослужебном пении строгое внимание к слову, смыслу сменилось стремлением к изыскам, за которым нередко терялась суть. В партесе XVIII века одно слово проглатывалось, другое разбивалось на слоги и многократно повторялось. Не явилось ли это отражением изменений, происходивших в человеке, когда строгая молитвенность допетровской Руси была заменена светским образом жизни? Когда представители высших слоев общества и русского языка-то толком не знали – что уж сказать о церковно-славянском, без которого невозможно понимание богослужения? И все же, линия народной жизни выравнивалась – как выравнивает свой рост сломанное или искривленное дерево, которое вновь направляет свой ствол вверх. Барочные и классицистические иконостасы стали включать в себя все больше икон. В храмах же появлялось больше и больше крупных образов в киотах. Они как бы продолжали и дополняли иконостас, давали возможность выразить недосказанное.
Впрочем, стремление продолжить иконостас за его пределы распространилось и на живописное «небо» деревянных храмов Русского Севера – что это, если не стремление сделать потолок храма продолжением иконостаса? В тех же северных храмах можно увидеть иконостас с «заворотами» - переходящий на боковые стены.
Трапезный храм Троице-Сергиевой Лавры. На нижнем фото мы видим части иконостасов приделов, обустроенные в трапезной, которые находятся на фоне икон и фрески, украшающих преграду. В центре в проеме видна часть великолепного позолоченного главного иконостаса.
Из затерянных в лесах малых церквушек перенесемся в крупные из монастыри – и увидим еще одно сходное явление. В Троице-Сергиевой Лавре, Новодевичьем монастыре г. Москвы и других в XVII столетии строили трапезные храмы. Изначально для богослужебных целей в них использовалась высокая, но небольшая по площади основная часть вблизи иконостаса. С запада к ней примыкала просторная трапезная, где насельники монастыря принимали пищу. От молитвенного пространства храма она отделялась решеткой или стеной с высоким проемом в центре. И стена эта украшалась иконами – так, что становилась как бы еще одной алтарной преградой. В наши дни трапезные палаты храмов, как правило, используются для молитвы – в них стоят прихожане и паломники. Особенно интересной оказалась судьба трапезного храма Троице-Сергиевой Лавры: в 50-е годы ХХ века в нем оборудовали два боковых придела. Получилось тройное наложение композиции. При взгляде из западной части церкви мы видим иконостасы приделов, обустроенные в трапезной. Они находятся на фоне икон, украшающих преграду, которая отделяет трапезную часть храма от основной. И наконец, впереди виднеется великолепный позолоченный главный иконостас.
Иконостас храма. Киккский монастырь, Кипр. К киотам икон прикреплены их малые копии, к которым прикладываются верующие
Особое звучание получила тенденция к выходу иконостаса из собственных границ в храмах Греции. Там перед алтарной преградой нередко устанавливают аналои с копиями наиболее значимых икон, украшающих ее. Богомольцы прикладываются к ним, веруя, что благодать чтимого образа передается и его списку.
В наши дни церковное искусство развивается одновременно во множестве направлений, выбор из которых, как правило, зависит лишь от вкуса тех, кто принимает решение о концепции убранства конкретного храма. С храмами, украшенными высокими иконостасами, соседствуют другие, где алтарная преграда мала и лаконична. Главное, что хотелось бы видеть в них – иконы, настраивающие душу на молитвенный лад, и гармонично обрамляющее их убранство, напоминающее о красоте Горнего мира.
Алина Сергейчук